Читать интересную книгу Сон Ястреба. Мещёрский цикл - Сергей Фомичёв

Подумав совсем немного, он повернул назад.

Глава XXV. Застава

Устье Суры. Июнь 6862 года

Русских ли князей, ордынских ли ханов, иных ли властителей больших и малых народов при первом взгляде на Цепель обязательно охватывает трепет. То возникает не страх, скорее удивление: дикие черемисы, лесной народ, поклоняющийся пням, отвергающий единого бога и весьма непоследовательный даже в своём многобожии, такой мощной крепости воздвигнуть по их представлениям не может.

Однако Цепель стоял, возвышаясь глыбой у слияния Волги и Суры. Даже видавших виды людей он поражал размерами. Его северная стена, обращённая к нижегородцам, имела пять сотен шагов в длину. Прочие стены мало уступали главной. Высота укреплений была невелика, но гора, на которой стоял город, подпирала небо, из-за чего он отбрасывал длинную тень, и тень эта переползала через Суру, накрывая сумраком нижегородские земли.

Город не уступал в величии русским или булгарским столицам. И хотя крепость не венчали купола с крестами, не протыкали облака минареты и не сияли мрамором многобожные храмы, она заставляла считаться с собой любого владыку.

Что уж говорить о простом ратнике, которого судьба с суровым лицом сотника занесла на заставу как раз против Цепеля.

– Поди, смени Дьячка, – приказал Кисель молодому помощнику.

– Ночь уж скоро, – проворчал тот. – Один чёрт ничего не видно. Луны нет, какой толк на дереве сидеть?

– Слушать будешь, – ответил старшина. – А чёрта к ночи не поминай.

Бычок поворчал ещё самую малость, но смирясь с неизбежным, поплёлся на берег Суры.

Помощники Киселю достались аховые. Потому сотник и определил обоих в дозор, что не ждал от них пользы в бою. А здесь воевать не нужно, главное – предупредить вовремя. Сам сотник с конным отрядом обосновался в Чернухе, и наезжал время от времени, проверяя заставы.

Кисель в тени мрачной крепости просто терялся. Река не казалась ему серьёзной преградой, а разговоры о мире с черемисами вызывали сомнение. Кто их знает, этих князей. Они могли заключить сделку во имя великой цели, но не станут долго ругаться из-за лихого, свершённого ради удали, набега какого-нибудь черемисского отпрыска на троих безродных нижегородцев.

По очереди они сидели в гнезде на высокой сосне, а в дюжине шагов от неё, у намеченной к строительству засеки отдыхали. Поставили небольшой шалаш, развели костёр в ямке. Всё бы хорошо, но и на дереве, и возле костра, и в шалаше во время сна, их не оставляла тревога. Ещё бы. Втроём против эдакой громадины.

Не удивительно, что Кисель перепугался не на шутку, когда из-за деревьев показалось бородатое лицо старика, а внимательные, обрамлённые мелкими морщинками глаза уставились на отдыхающих нижегородцев.

Кисель потянулся к топору, но старик, уверенно шагнув вперёд, остановило его взмахом руки.

– Не горячись, воин, мы пришли с миром.

Мы?

Действительно вслед за стариком на полянку вышла молодая девушка и парень в необычной для здешних мест одежде и тряпичной шапке.

Кисель всё же положил ладонь на рукоять топора.

– Кто такие будете? – спросил он, стараясь выглядеть строго.

– Прохожие мы, – сказал Сокол. – Из Мещеры.

Мещера считалась союзником, но таким же ненадёжным, как черемисский Цепель.

Видимо, судьбе было угодно превратить мелкую заставу в заезжий двор. Не успели странные гости подогреть пищу, как с гнезда долетел свист Бычка. Не тревожный свист – предупреждающий.

Скоро появился и сам Бычок, а вместе с ним к костру вышел суздальский княжич Борис, сопровождаемый неизменным своим спутником – боярином Васькой Румянцем.

Борис обнял Сокола, а Кисель, шикнув на Бычка, отправил того обратно на сосну.

– Ну вот, – улыбнулся Сокол. – Тут полмира к тебе на свадьбу стекается, а ты по пограничью бродишь.

– Успеем ещё к свадьбе-то. А ты чего без вурдов своих пришёл?

Борис подмигнул Румянцу. Тот поморщился.

– Дела у них, – улыбнулся Сокол.

Из шалаша на шум выбрался заспанный Дьячок. Увидев князя, боярина и сонм разнообразных гостей, сторож ойкнул и вернулся обратно.

Борис больше не был княжичем. Он стал настоящим князем.

– Отец пожаловал мне Городец, а к нему тяготеют и эти земли. Так что мне и черту предстоит возводить. Думаю, для начала по части Пьяны засеку устроить, да по низовьям Суры. Здесь и для городка место уже присмотрел. Теперь, даже если не отобьёмся, так загодя предупреждены будем. Да и соседям поможем.

Сокол понял замысел княжича. Степная лавина часто срезала здесь нижегородский угол, чтобы, не втягиваясь в осаду большого города, вырываться на просторы русских земель. На Муром, на Владимир, на Москву.

Черта, таким образом, не только прикрывала нижегородские земли, но и мешала внезапному нападению на соседей.

– Если от Мурома навстречу нашей засеку поставить, то и вовсе закроем лазейку.

***

– Черемисин идёт! – предупредил Бычок.

Оказалось, что скопление важных людей не укрылось от глаз обитателей Цепеля. Пока они разговаривали, через Суру перебрался старик. Судя по одежде – мариец. Судя по утиной лапке на шее – жрец или правитель, а может, и то и другое в одном лице. Он пришёл на заставу один и, казалось, ничуть не боялся большого отряда. Сокол приветствовал старика по-марийски. Тот ответил по-русски и спросил без предисловий:

– Ты Сокол? Тебе назначено на место Вараша вставать?

– Посмотрим, – возвращаться к раздумьям о навязанном долге чародею совсем не хотелось.

– Зачем русским князьям помогаешь? – спросил старик, и вновь без каких-либо предисловий.

Нисколько не стесняясь Бориса и его людей, мариец говорил по-русски. Не из вежливости на чужом языке говорил, скорее зацепить желал православного князя. Ведь Сокол вполне понимал и марийскую речь, что дал понять приветствием.

– Не против вас помогаю, – возразил чародей. – От степняков, а пуще от московской угрозы.

– Ну и незачем в чужие свары встревать, – старик сурово глянул на Бориса.

Князь улыбнулся в ответ и решил вставить слово.

– Мы договорились с Бородой, что за Суру не сделаем и шага. Ваши сёла на обоих берегах останутся под вашей рукой. Ваши моленья, где бы они ни находились, будут в безопасности.

– Пондаш избран кугузом не для того, чтобы земли граничить. Он воин, его дело война. Людей разобрать не трудно, богов тем более, гораздо труднее поделить леса со всем, что растёт в них, и что живёт. Чем больше людей, тем хуже охота. А твои соплеменники не уважают наших запретов. Они бьют зверя, когда хотят и сколько хотят.

– Но мы не посягаем на ваши угодья…

– Мой предок кугуз Ханаан привёл сюда людей из Москвы. Он отступил, надеясь завоевать этим мир. Он отказался принести богам жертву, которая бы дала его людям победу. Он ошибся. Очень скоро вы пришли следом. Скажи князь, вы когда-нибудь остановитесь? У вас есть представление о некоем пределе? Что вот, мол, досюда и хватит. Или вы желаете захватывать всё, пока не упрётесь в Великий Океан по всем четырём сторонам мира?

Борис думал долго.

– Я могу говорить только за себя и отчасти за своих потомков. И я говорю: дальше Суры и Керженца для нас земли нет. И я говорю: все твои соплеменники, кто живёт по эту сторону черты, не будут иметь притеснений ни в вере, ни в языке, ни в обычаях.

– Хотелось бы надеяться, князь. Многие твои предшественники клялись в вечном мире, но не выпало года, чтобы обошлось без войны.

Глава XXVI. Генуэзская крепость

Чёрное море. Июнь 6862 года

Смерч и море. На языке славян эти два слова созвучны с гибелью. И судно – суд, унёсшее людей от берега, их единственного защитника, готовилось вынести роковое решение.

Таких бурь мещёрцам видеть не доводилось. Казалось, небо упало, и волны пробивали его, вынося корабль за пределы мироздания. Только высокий вьющийся столп смерча показывал, что стихии не смешались совсем, и небеса по-прежнему держатся на положенном месте, лишь посылая вниз страшных ратников своего гнева. И нет у лесных народов богов, ответственных за эту напасть, не к кому им обратиться с мольбами или угрозами.

Всё случилось внезапно, как только они вышли из пролива. Не ведая морских примет, мещёрцы прозевали бурю. Кафинское море совсем не зря именуют ещё и Чёрным. Когда мгла обступила корабль с трёх сторон, удирать стало уже поздно.

Лоч едва успел убрать парус. Тот, однако, проявил норов. Будучи почти спущенным, вдруг взбрыкнул, хлестнув человека. Только расторопность вурдов позволила уцелеть им обоим. Быстроног поймал старшину у самой воды, а Власорук бросился на полотнище, придавив его телом к настилу. Лоч раскровенил нос и сломал о перекладину руку, парус пострадал меньше. Возможно, вурды спасли их всех. Если кораблю суждено выдержать бурю, без паруса и мачты в открытом море ему всё равно долго не продержаться.